«Захожу — и понимаю: это мой бывший парень, первая любовь»

Женщину задержали за комментарий по «делу Зельцера» и сразу же поместили в нечеловеческие условия. В тюремной больнице она лечила лишай у других заключенных, наблюдала, как через «кормушку» осматривают грудь политзаключенной, а среди персонала неожиданно встретила свою первую любовь — мужчину, которого не видела 20 лет.

Женщины спали под столом

Ольга вспоминает, что за ней приехали девять силовиков — в масках и с оружием. Дома был шестилетний ребенок, который сильно испугался. Поводом для задержания стал комментарий под новостью о перестрелке в квартире минского айтишника. Тогда силовики арестовали более 130 человек. С первых же дней условия в СИЗО при Жодинской тюрьме были крайне жесткими.

— Это был «воспитательный карантин», — рассказывает она. — Нам не выдавали ничего: ни зубной пасты, ни щетки, ни прокладок, ни сменной одежды. Сидели на голых решетках, не давали спать. Из одежды — только простыня, которая со временем вся пропиталась кровью. Нам говорили: «Это потому, что вы не пожалели убитого сотрудника КГБ».

После таких условий Ольгу перевели в тюремную больницу.

— Я представляла себе обычную больницу, — говорит она. — Но, когда туда попала, думала только об одном — как бы выбраться. Под Новый год силовики, чтобы выполнить план, массово задерживают бездомных.

Привозят их в СИЗО, где у них находят вшей, опоясывающий лишай, — и отправляют в больницу. В обычных камерах их держать небезопасно. А там — и беременные, и люди с гипертонией, и те же политзаключенные. Нам выдали зеленку и сказали: «Обрабатывайте сами». Потом мы сами же и стригли этих женщин, чтобы не было вшей.

Палаты в больнице выглядели как обычные камеры, только с одноярусными кроватями. Изначально для женщин была одна палата, но, когда число политзаключенных выросло, открыли вторую.

— Палата рассчитана на четверых, — вспоминает Ольга. — Когда приводили пятую или шестую, они спали под столом. Мы туда стелили матрас.

Днем лежать на кровати могли только те, кому разрешил врач. Остальных тюремщики поднимали криками: «Сели!»

В заключении, признается собеседница, у большинства женщин из-за стресса начались нарушения с циклом. Те же, у кого была менструация, не могли добиться, чтобы им выдали прокладки — использовали простыни.

—И вот они говорят сотрудникам: «У нас менструация». А в ответ возмущение: «Что это за слово вы используете?» Мы объясняем, что вы от нас хотите, вы посадили 14 человек в клетку, чего вы ждали. А они говорят, мол, это мужская тюрьма, даже слушать нас не хотели. И в тюремном магазине, кстати, продавались только мужские трусы.

«Ложись, тут вчера женщина умерла»

— Чтобы понять, какие там сотрудники, расскажу случай. Завели к нам женщину и говорят: «Вы просили стоматолога — вот он». Потом появилась еще и врач-анестезиолог. Почти все мои соседки по «делу Зельцера» были с высшим образованием, — говорит бывшая политзаключенная.

В одной из палат Ольга оказалась с известной учительницей Эммой Степуленок, которую также задержали за комментарии.

— Ей 68, давление поднималось до 230. Я зашла в камеру, а она говорит: «Олечка, ложись, тут вчера женщина умерла». А кровать, стена — все в крови. Мы вместе все вымыли, чтобы я могла лечь.

Среди задержанных была женщина с опухолью молочной железы.

—Опухоль росла буквально на глазах. Она говорит врачу: «Послушайте, у меня растет опухоль, я чувствую это руками».

Врач просовывает руку в «кормушку» — отверстие в железной двери — и говорит: «Снимайте лифчик, я пощупаю». Женщина снимает бюстгальтер, подносит грудь — и так проходит «осмотр». Доктор подтвердила: нужна диагностика.

Чтобы добиться госпитализации этой заключенной, ее сестра фактически жила у начальника тюрьмы в кабинете.

—С конвоирами, которые везут в больницу, нужно договариваться за месяц! Сестру предупредили: «Сунешься в больницу — припишем побег». Она сидела, закутавшись в байку, смотрела, как ее сестру ведут. Пять огромных мужчин из конвоя. Наручники слетали — руки у нее были слишком тонкие. Вся поликлиника разбежалась, люди испугались. Потом она рассказывала: «Я была красная, все смотрели и перешептывались: что я натворила?»

Первая любовь в СИЗО

Во время суда Ольгу перевезли в СИЗО на Володарского в Минске. После оглашения приговора — два года лишения свободы — ее готовили к этапу в Гомель.

— Перед этим проходишь медосмотр, — вспоминает она. — Я слышала от девочек, что там работает хороший фельдшер Артур. Захожу — и понимаю: это мой бывший парень, первая любовь.

Шок был взаимным — они не виделись 20 лет.

—Он спрашивает: «Что ты здесь делаешь?» Я отвечаю: «Это что ты здесь делаешь?!» Сначала подумал, что я участвовала в протестах, а когда узнал, что посадили за комментарии — очень удивился.

Эта короткая встреча запомнилась ей надолго.

— Кажется, я была в таком шоке, что это даже помогло пережить все лишения этапа в другое СИЗО.

До колонии Ольга не доехала: ее срок к тому моменту уже закончился, и ее освободили из Гомельского СИЗО — третьего по счету. На следующий день она вместе с семьей покинула Беларусь. До сих пор поддерживает связь с бывшими сокамерницами.

— Это лучшие люди страны — юристы, экономисты, врачи. Многие, опасаясь нового преследования и пыток, были вынуждены уехать.