Что рискует потерять Европа, приобретая безопасность

Европа, которая славилась размеренностью, бюрократией, консенсусом и любовью к комфорту, теперь вынуждена меняться до неузнаваемости. Причем настолько быстро, что непонятно: узнает ли себя в зеркале лет через пять?

Главные изменения произошли не в цифрах, а в головах, что, в свою очередь, отображается на бюджетах. Европейские политические и экономические элиты впервые за долгое время осознали: нужно защищаться. Не словами или пресс-релизами, а, как говорится, «по-настоящему». 

Этот сдвиг не случился ни после вторжения России в Грузию, ни после Крыма, ни после боевых действий на Донбассе. Энергия накапливалась, но никуда не выливалась. Пока не случилась война России против Украины, которая по факту стала войной против Европы.

И вот тут пошла настоящая трансформация.

Во-первых, Россия больше не воспринимается как «сложный партнер», но часть Европы. Теперь — это угроза на десятилетия вперед.

Никакого возврата к «бизнесу как обычно» быть не может. Лидеры европейских стран думают над тем, как сделать работу на российском рынке, связанной с такими репутационными потерями, чтобы сами предприниматели отказались от этой идеи.

Во-вторых, европейская вера в «мягкую силу» — под вопросом. Та самая «мягкая сила», которой ЕС гордился больше всего, оказывается, не является лекарством от всего. Более того, у многих с ней связаны самые большие разочарования. Поэтому в первую очередь ради новых задач сокращают бюджеты, которые ранее шли на международную гуманитарную помощь и сотрудничество, возможности для образования иностранцев в ЕС, распространение демократических ценностей, поддержку гражданского общества, независимых медиа и защиту прав человека.

В Таллинне, на конференции имени Леннарта Мери, это звучало особенно остро. Один из участников сказал: «Если раньше демократия и права человека были частью безопасности, то теперь безопасность — это заборы, бетон и артиллерия».

И это одна из угроз, ведь ценности исчезают не от обстрелов, а когда о них перестают говорить — даже на конференциях, где раньше слово «демократия» звучало в каждой дискуссии.

В-третьих, усиление и централизация ЕС набирают обороты.

Радмила Шекеринска из НАТО сказала: «Важно не просто тратить больше, но тратить вместе, создавать инновации вместе и производить вместе».

То есть речь уже не просто о бюджете, а о новой логике, наднациональной. Ставится цель – создать единую европейскую оборонную промышленность.

Если раньше 2% на оборону казались немыслимым шагом к милитаризации, то в 2025-м — это явный минимум, указывающий на недофинансирование. А цель – 3,5% и выше. Эстония заявила, что выйдет на 5% ВВП, в ближайшее время на этом же уровне будут наши соседи, Польша и Литва.

Эти цифры — лучшая лакмусовая бумажка революционных изменений в мышлении европейцев. И деньги эти пойдут не только на закупки, но и на собственное производство вооружений. Плохая новость тут в том, что сегодня многие страны, чтобы достичь нужных показателей, в первую очередь сокращают международную гуманитарную помощь на горе союзникам за пределами ЕС и к радости врагов.

Но вместе с этим приходит и новая политическая архитектура, где вес Брюсселя растет политически и экономически.

Четвертый тектонический сдвиг. Разлад между ЕС и США, пожалуй, рванул в головах посильнее даже войны. И он тоже не видится как временное искажение, которое придет в норму. В личных беседах большинство европейских политиков и экспертов говорят про новую реальность, которая уже здесь. Америка больше не гарант мира на нашем континенте.

Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский в открытой дискуссии заявил: «США, возможно, разбудили европейского гиганта. Но, если это так, не стоит удивляться, что он захочет встать на свои ноги».

А следом добавил в сторону постоянного представителя США при НАТО Мэттью Уитакера: «Иногда такое ощущение, что США хотят, чтобы мы тратили больше — и всё на оружие США. Но так не может быть. Мы будем производить свое».

Уитакер, кстати, не спорил. Более того, он сказал: «Часть армии США покинет Европу — это уже точно».

Создание единой оборонной промышленности ЕС, а также совместное заимствование (да, экономика здесь ключ) создает мощный наднациональный политический рычаг, обоснованный финансовыми соображениями. ЕС может занимать под 3%, страны вроде Польши — под 5,3%. При сумме в 650 миллиардов ежегодная экономия на процентах составляет 15 миллиардов евро. Это больше, чем годовой бюджет Беларуси. А в планах потратить 800 млрд.

«Когда мы одалживаем вместе, мы одалживаем дешево», — сказал Сикорский. Это не про деньги, а про политический центр тяжести, который смещается в сторону Брюсселя.

И это еще не все.

Такое усиление военной автономии Европы неминуемо ведет к двум последствиям:

• укреплению централизации ЕС,
• пересмотру правил управления внутри НАТО.

Вместо альянса, в котором США дирижируют, а Европа соглашается, может появиться зона партнерства, где у всех есть ресурсы, решения и амбиции. Для кого-то это — долгожданная зрелость. Для других — начало сложного периода. В обоих случаях: это уже происходит.

Но вот что лично мне кажется самым опасным. Разочарование в мягкой силе и серьезная потребность модернизировать «жесткую», может привести к тому, что за этим потеряется ответ на вопрос: а что нужно защищать и кого (от кого более-менее понятно).

ЕС всегда был силен тем, что он значил. Какие ценности представлял и защищал. На их основе он вдохновлял, поддерживал и связывал людей в большое движение.

Как говорил Жак Делор: «Нельзя влюбиться в общий рынок». Но можно — в идею Европы и права человека, равные для всех.

«Мягкая сила», может, и не сделала Россию демократической, но она точно позволила состояться нескольким расширениям ЕС и сформировать прочную, пусть и не всегда главенствующую, поддержку ее ценностям во многих странах бывшего СССР.

Если теперь смысл Европы сведется только к заборам и миллиардам на дроны — это будет не победа, а поражение всухую. Ведь Россия как раз и целится в ценности. Эффективным может быть только восстановление баланса между «мягкой» и «жесткой» силой, а не выбор между ними.

Как когда-то сказала Барбара Такман: «Война стала неизбежной лишь потому, что люди верили в ее неизбежность».

Надеюсь, мы не повторим эту ошибку.

Даже если Европе придется снова переосмысливать себя, лучше пусть это будет не в бункере и с четким пониманием ценностей, ради которых происходят все изменения.